Новости и обзоры событий культурного Белгорода

«Родимое пятно» в постановке «Новой сцены-2» – персонификация «Небес обетованных»

Вчера в арт-подвале «Лоскуты» белгородский молодежный независимый театр «Новая сцена-2» представил премьеру моноспектакля «Родимое пятно» по одноименной пьесе Николая Коляды.

Помните, наверное, фильм Эльдара Рязанова «Небеса обетованные? Социальная трагикомедия эта вышла в 1991 году, отразив последствия всех тех «благостей», которые сулило новое правительство после развала СССР – нищета, смута, неустроенность. В подобных условиях обретаются бескровные и бесправные люди, большая часть из которых представители интеллигенции. На Земле для них места не осталось, и они устремляются в небеса.

Спустя четыре года появилось «Родимое пятно», пьеса из цикла «Хрущевка» одного из родоначальников «новой» драмы и ярчайшего ее представителя Николая Коляды. Тема покалеченного и обреченного на жалкое существование поколения, родившегося в одном государстве, а очутившегося в другом, продолжена и заостренна при помощи персонификации: в центре повествования – судьба и трагедия маленького человека. От комедии здесь уже не осталось и следа.

Сегодня к этому произведению обращается режиссер молодежного независимого театра «Новая сцена-2» Оксана Погребняк, подтверждая, что за прошедшие годы мало что изменилось, а, может быть, только усугубилось.

Что может сравниться с подвалом, в буквальном смысле, если вы воссоздаете параметры ада на Земле, места, куда враждебное разлагающееся общество загоняет тех, кого оно низводит до уровня маргиналов, где оставляет их медленно умирать в звенящем одиночестве?

Сценография, отеатрализованный подвал, поражает своей приближенностью к разрушающейся «хрущевке», давно пережившей срок своей эксплуатации, и из дома превратившейся в ночлежку люмпенов.

Постепенно и героиня повествования Юлия Комарова (исполняет Юлия Городова) утрачивала ценность дома, а с уходом из жизни близких – и ценность семьи. Юлия, вообще-то у нее много имен – Юля, Юла, Юлиана, Джули, Джулия, Жулька – уже немолодая женщина, интеллигентка, думающая и рассуждающая, но бесправная, лишенная реальной возможности отстаивать свое мировоззрение. В этом обществе оно, увы, не жизнеспособно.

Юлия ставит спектакль для нас, рассказывает историю своей жизни. Ее сознание вытесняет все обрушившееся горести и беды. Она – талантливая пианистка и актриса, но это в прошлом, в настоящем же – продавщица беляшей.

Хотя она об этом словно и не подозревает. От былой жизни осталось лишь пианино – предмет роскоши, явно контрастирующий с окружающими Юлию убожеством и нищетой. На педальку она нажимает ногой в валенке, розовое праздничное платье с люрексом скрыто под фуфайкой, а красную бархатку на шее и браслеты на руках заменила красная изолента, что делает их похожими на горло и вены, по которым ударили ножом. Иногда, вспоминая, что некоторые дразнили ее Жулькой, как собачонку, героиня привязывает к этой бархатке-ошейнику красный поводок, превращающийся при раскачивании в веревку виселицы.

А играет на пианино Юлия когда хочет заглушить шум, доносящийся с первого этажа. Там стоматологическая больница, где все время рвут зубы и раздаются крики и стоны. Топос «больница» выступает здесь и в качестве символа враждебной по отношению к героине общественной среды, населенной не людьми, а «собаками», толкающей ее все ближе и ближе к краю пропасти.

Своей игрой на пианино она пытается этому противостоять, получается этакое синкопированное существование, если воспользоваться музыкальным термином. Здесь есть место и утопии – топосы «Лос-Анджелес» и «Буэнос-Айрес» – Юлия полагает, что там у всех все хорошо, и у нее бы было бы хорошо. «Шубы, яхты, рестораны» и, конечно же, большая семья и мама… Ведь героиня так стремится к счастью. Есть и иррациональный элемент, прямо указывающий на болезнь женщины, комета, о которой Юля толкует, освещающая помещение и юлины будни самая яркая желтая лампочка.

Личная жизнь женщины не сложилась. Мужчина был: вместо ласки дарил «родимые пятна» – синяки. Существовали и подруги, потом предавшие. Листая альбом с фотографиями, Юля вырезает оттуда их всех, понимая, что и тогда находилась в полном одиночестве.

Дочь героини умерла еще в детстве, и даже кошка, которую она зовет «доченькой» и для которой привязывает к подолу куриную лапку, всего лишь керамическая копилка. Актриса Юлия Городова, рассказывая о похоронах малышки, играет трогательно и крайне эмоционально, делая эту мизансцену одной из самых трагичных. В отличие от предыдущих, где текст произносился четко и точно, игра была напряженной, напористой и агрессивной по-преимуществу.

В завершении каждого тематического блока звучала музыкальная композиция Елены Ваенги, выходили актеры «Новой сцены-2», переодетые нищими. Их очевидная схожесть с героиней, множественность подобных судеб, и отсылали к теме поколения, напоминали о рязановских списанных государством и обществом со счетов людях.

Для них существует лишь один выход из положения – смерть. Своими действиями вторили тому, о чем говорила Юлия. Скажем, после рассказа о стоматологической больнице они повсюду, кружась в хаотическом танце, разбрасывали консервированную кукурузу. А она ведь так напоминает зубы, не правда ли? Пол, усеянный множеством человеческих зубов.

Или после эпизода, повествующем об убийстве и разделывании свиньи, ножом били по пятилитровым пластиковым бутылкам с крышками-пятачками, откуда лилась жидкость красного цвета. Эти вставки по силе воздействия вполне могут спорить с главными сценами.

Уничтожьте дом человека, отлучите его от родных, отберите любимую работу, обреките на одиночество, унизьте, растопчите – и вы увидите, как стремительно и в больших мучениях он будет погибать, день за днем теряя разум.

Николай Коляда показал распад человеческой личности, Оксана Погребняк, проведя свою героиню через все очерченные автором «круги», актуализировала и усилила линию отношений Юлии с матерью.

«Мама» постоянно пронзительно врывается в повествование, являясь последним бастионом, возвращающим к жизни и хранящим от темной бездны, от безумия. Но мама умерла (на протяжении всего спектакля она разговаривала с пустотой) – и он взят. В героине едва теплится жизнь…