Новости и обзоры событий культурного Белгорода

Щепкинский фестиваль 2013: день третий. Два знакомства

В третий день фестиваля белгородцы увидели сразу два спектакля. На сцене Белгородского государственного института искусств и культуры был показан театральный проект памяти Алексея Локтева «За тобой пойду...» А вечером в зале БГАДТ имени Щепкина состоялось знакомство с постановкой Пензенского областного драматического театра «Господа Головлевы». Но — обо всем по порядку.

Достоевский — это не смешно!

Название постановки «За тобой пойду...» (реж. Н. Аракчеева) сразу показалось неудачным — оно отдаёт каким-то попсовым шлягером, хотя это подлинная цитата из жизни героев, и у неё есть продолжение: «везде пойду, в Сибирь пойду!»

Но история любви, сыгранная в спектакле Алексея Локтева по его пьесе (теперь это проект, посвящённый памяти автора и первого исполнителя роли Достоевского), сразу захватила внимание. Несмотря на компактный объём — какие-то полтора часа сценического действия — и всего двоих актёров.

Александра Равенских из московского академического театра им. В. Маяковского и Виктор Поляков из столичного Театра на Покровке показали высокий класс актёрского мастерства, обаяния, искренности. Без человеческой открытости, исповедальности, считают исполнители, невозможно было бы адекватно сыграть образ великого русского писателя-христианина.

В постановке факты биографии героев органично переплетаются со сценами из «Преступления и наказания» и «Бесов», имеющими особое значение в мировоззренческих поисках самого автора. Его тревога в связи с надвигающейся на Россию опасностью атеизма и «либерализма» отразились в мучениях Раскольникова, ищущего «свободу» в преступлении Божественной заповеди, в монологах-пророчествах Ставрогина: да-да, одно-два поколения разврата необходимы для уничтожения этого упорного, консервативного русского народа!.. Виктор Поляков артистично перевоплощается на сцене из образа писателя в его духовных оппонентов.

Любовь и семейные утраты, связанные со смертью детей, денежные затруднения и обструкция либеральной общественности вокруг писателя-патриота, житейские хлопоты Анны Григорьевны, — всё сложилось в мозаику спектакля.

Александра Равенских сыграла настоящую русскую женщину — преданную, верную, сильную, для которой великий муж всегда в чём-то оставался ребёнком, требующим заботы. Неожиданно снижен пафос финала: смерть Достоевского дана как успение-сон, мирно пришедший под баюкающую сказку о Курочке Рябе.

Отметив неадекватную реакцию зрительской аудитории (а в зале сидели в основном студенты БГИИК), странно развеселившихся от Курочки Рябы, подумала: что ж, авторы проекта сами изготовили для себя ловушку!

На протяжении спектакля мы становились свидетелями не только духовных исканий писателя, но и житейских реалий семьи. Достоевский, которому ничто человеческое не чуждо, ходит в баню попариться, шутит с женой, придумывая историю про мышонка, забравшегося в кровать (вот тут я не уверена, мог ли быть розыгрыш «1 апреля» в семье Достоевских: этот день всегда приходится на Великий Пост, а Федор Михайлович несомненно соблюдал его).

Понятно, что автор пьесы не хотел, чтобы образ Достоевского был хрестоматийным. Но некоторое заигрывание с публикой (фразы типа: «почему? Да по кочану!», «что ты трясешь своей бороденкой?» или упоминание об «убийстве какого-нибудь авторитета» в связи с философией Раскольникова) и вызвало в сцене смерти Достоевского нездоровое веселье молодой аудитории, приученной телевизором, что её всегда смешат и «прикалывают».

Думается, прекрасный спектакль стал бы только лучше, если бы исполнители убрали из него эти совершенно лишние, не соответствующие жанру драмы вкрапления.

Скандалы семейства Головлёвых

«Спектакль авангардный», — предупредили меня перед показом постановки Пензенского областного драматического театра «Господа Головлёвы». Поэтому не удивили зажигательная мелодия из комедийного сериала «Дживс и Вустер», марширующие под команду гувернантки «айн! цвай! драй!» сиротки-близняшки Аннинька и Любинька, школьная доска с мелом и даже выпархивающий на сцену человек в пижаме, с бутафорской петушьей головой — папаша Головлёв, гоняющийся за дворовыми девками...

Удивило другое: отсутствие хоть какой-то логики в развитии характеров героев. Например, властная помещица Арина Петровна (засл. арт. России Г. Репная) впервые появляется на сцене этакой Салтычихой, перед которой трепещут не только крепостные, но и родные сыновья, — ледяная, жестокая, страшная.

А дальше... актриса начинает истерить, кричать, ругаться с сыновьями, махать кулаками, то есть вести себя в совершенном несоответствии с заявленным психологическим типом. Вполне респектабельного Порфирия (засл. арт. России С. Казаков) не понятно с чего в семье называют Иудушкой — характер, давший это едкое определение, актером просто не сыгран...

Бесконечное выяснение отношений между членами головлевской семьи, их взаимная неприязнь друг к другу, непонятные действия, передвижения по сцене, невнятные диалоги и вовсе сбили с толку. Какой-то затянувшийся кухонный скандал у соседей, который хорошо слышно, только непонятно...

К тому же режиссёр-постановщик Дмитрий Петрунь и художник Олег Авдонин загромоздили сцену надгробными крестами в вёдрах, которых по ходу действия все прибавлялось, и длинным обеденным столом, так что героев из зала было практически не видно.

Мрачная тема распада семьи, сюжет, наполненный смертями насильственными и естественными, оптимизма не добавили. Как, впрочем, не вызвали и отторжения от показанных мерзостей жизни: чересчур эти страсти и характеры показались картонными. Даже невольно пришла мысль о том, что в любой произвольно взятой толпе людей на остановке найдется столько же актёрства, режиссёрства и драматургии.