Новости и обзоры событий культурного Белгорода

Американский дирижер Уинстон Фогель продирижирует симфоническим оркестром в Белгороде

23 марта в Большом зале Белгородской государственной филармонии состоится концерт американской симфонической музыки под управлением американского дирижёра Уинстона Фогеля. Маэстро — интересный человек, настоящий профессионал своего дела, в перерыве между репетициями поделился с «Афишкой» своим видением американской музыки и рассказал немного о себе.

— Уважаемый маэстро, мы рады видеть Вас в Белгороде. Кто был инициатором концерта американской симфонической музыки в Белгородской филармонии?

— Непосредственно дирекция оркестра и филармонии (Л.Н. Барбар и Е.Ю. Латыш-Бирюкова – прим. автора), с которыми я постоянно держал связь.

— Какие города в России Вы уже посетили?

— Я побывал в Уфе, Нижнем Новгороде, Волгограде, Абакане…

— Каковы, на Ваш взгляд, отличительные черты американской музыки?

— Американская музыка – это музыка международная, интернациональная. Она включает в себя заимствования из местной культуры, то есть собственно культуры коренных индейских народов. Отсюда возник непосредственно американский джаз и блюз. Именно в этом коренится, в частности, симбиоз различных видов ритмов, характерных для американской музыки.

— Считаете ли Вы, что американская музыка сложна в исполнении и интерпретации для музыкантов других стран и, в частности, для российских музыкантов?

— Да, действительно, для неамериканских оркестров данная музыка несколько сложна в исполнении – не из-за того, что много нот, а из-за того, что в ней особый характер. Американцы отображают его на автомате. В Европе этому нужно обучать, разъяснять…

— Расскажите немного о тех годах, когда Вы начали карьеру дирижёра и переехали в Нью-Йорк?

— Я родился в Израиле, в то время он являлся Палестиной, а ей руководила Великобритания. Поэтому меня назвали Уинстон, в память о Уинстоне Черчилле, который сражался с нацистами. Музыкой я начал заниматься в очень раннем возрасте. Мой отец хотел чтобы я был художником. Когда я был очень маленьким, я не играл с детьми, а учился дома как рисовать и как делать скульптуры.

В возрасте пяти лет отец купил мне фортепиано, и я начал на нём играть. Я много сочинял, когда я был маленьким. Но я не могу похвастаться своими сочинениями, так как их можно сравнить с музыкой «плохого Моцарта». В возрасте пяти с половиной лет я стал обучаться игре на фортепиано и продолжал своё обучение вплоть до поступления в Академию музыки в Израиле, по уровню сравнимой со здешними университетами.

По окончании Академии я получил диплом как пианист. После военной службы в Израиле я поехал в Америку, там я обучался как пианист в Джульярдской школе музыки. Одновременно стал заниматься дирижированием. Можно сказать, что дирижировать я начал в уже сознательном возрасте, так как изначально был пианистом.

— Правда, что Вы также играли на тромбоне?

— Да, до того как я пошел служить в армию, мне порекомендовали поиграть в оркестре в качестве тромбониста.

— Какие у Вас в связи с этим воспоминания?

— В первую очередь, я узнал о том, как играть на медно-духовом инструменте — совершенно другом инструменте оркестра (отличном от фортепиано – прим. автора). Во-вторых, таким способом я зарабатывал деньги, так как мне приходилось работать в театре, опере, и играть на тромбоне. В военном оркестре я был первым тромбонистом.

— Вам нравится работать с русскими музыкантами? Возникают ли трудности в процессе работы в связи с различием языков?

— Люди сами создают барьеры. Если они хотят в чём-то оправдаться, то говорят, что не понимают дирижера. Я был в Китае и Японии, в Южной Америке и Африке, во многих странах… и я могу сказать, что язык никогда не был преградой для меня во время дирижирования. В России люди очень приветливые, музыканты тоже очень хорошие.

Однако в России есть две проблемы: во-первых, существует большая разница среди музыкантов – кто-то первоклассный специалист, профессионал, а кто-то не столь профессионален. Во-вторых, в оркестрах нет хороших инструментов, а иногда некоторые инструменты вообще отсутствуют. Мне приходилось дирижировать симфоническим оркестром, где вместо английского рожка играл саксофон. Некоторые инструменты из-за отсутствия, бывает, озвучиваются с помощью синтезатора. Таким образом, это проблема нехватки инструментов.

На Западе если кто-то обучается, к примеру, игре на скрипке, и если он хочет в определенном возрасте стать профессиональным скрипачом, он покупает хорошую скрипку или просит своих родителей помочь ему приобрести инструмент. У западных музыкантов в Великобритании, Германии, Америке в руках инструменты намного лучше, чем в России. Некоторые инструменты у вас функционируют, но я не могу сказать, что они очень хорошие, поэтому страдает звук.

— В Вашей семье много музыкантов?

— У меня нет своей семьи, так как я не женат. Моя собака любит музыку, я уверен в этом. Она никогда не выходит из комнаты, если я играю что-либо. А у моего брата есть две дочери, и он настоял, чтобы они поступили в консерваторию и обучались игре на музыкальном инструменте. У них не было особого желания, но, тем не менее, они получили музыкальное образование. Других музыкантов в нашей семье нет.

— У вас, наверное, очень плотный график выступлений. Сможем ли мы увидеть Вас в Белгороде снова?

— В следующем месяце у меня концерт в г. Дубна Московской области с оркестром из Москвы, я, правда, пока не знаю с каким точно. Затем будет много концертов в Румынии, Украине, Польше, Казахстане, Грузии и других странах. А в Белгород с удовольствием вернусь, если вы меня вновь пригласите (улыбается).