Новости и обзоры событий культурного Белгорода



Пётр Васильев: Работая на сцене, я продолжаю играть с детьми…

В Белгородском государственном театре кукол питерская команда — режиссёр Пётр Васильев, художник Алевтина Торик и композитор Николай Морозов — заканчивают подготовку спектакля «Слон» по рассказу Александра Куприна. Премьера посвящена Году литературы в России и приурочена 140-летию писателя.

О рождающемся спектакле, о своей «миссии» в провинциальном театре, и о многом другом специально для читателей портала «Афиша и новости культурного Белгорода» во время одной из репетиций рассказали именитые гости Белгорода, авторы спектакля «Слон» режиссёр Пётр Васильев и композитор Николай Морозов.

Лауреат Национальной театральной премии «Золотая маска» и высшей театральной премии «Золотой софит», Пётр Васильев оказался скромно одетым и лишённым столичного снобизма молодым мужчиной. Кстати, петербуржец достаточно скромно отзывается о своих высоких театральных наградах, да и отношение к ним у Петра со временем изменилось:

— Когда ты растёшь, думаешь, что премия — это, действительно, какая-то гордость. Но когда изучаешь кухню фестивалей, природу награждений, то отношение к своей награде начинает меняться. А как же я её получил? — думаешь. Но на самом деле, я хочу сказать, что есть огромное количество хороших театров и хороших спектаклей, очень достойных артистов, которые не попадают на фестиваль «Золотая маска». Например, в Зауралье по какой-то причине комиссия «Золотой маски» не доезжает.

Но у меня есть ещё награды, дипломы детского жюри, которые, наверное, даже ценнее на мой взгляд, потому что дети — уж точно непредвзятые судьи.

О своих студенческих годах, в которых были и попытки поступить на драму (с которой его «срезали»), и открытие уже на первом курсе волшебства кукольного театра, Пётр вспоминает с иронией. И в том, как складывается его актёрская и режиссёрская карьера, не видит никаких закономерностей — он просто занимается той разной работой, которую ему предлагают.

— Есть имя существительное — театр. И различные прилагательные к нему: «кукольный», «драматический», «музыкальный». Главное, чтоб был Театр. Не физически, не помещение, а суть, место, куда действительно приходят за эмоциями. Но, каким бы театром я ни занимался, мне кажется, я мыслю, как кукольник. Кукольник, а не «кукловод». Все мои спектакли в театре драмы населены куклами и предметами, через которые порой можно выразить чувство точнее и честнее, что ли. И это нисколько не мешает мне работать и в драматическом театре, как актёру, и как режиссёру.

Видя в театре в первую очередь практическое начало, не уходящее только в теорию, Пётр Васильев практикует театр со всех сторон:

— Режиссёр — как клоун на манеже, он умеет многое: не просто валяет на сцене дурака, он немного и жонглёр, и немного акробат, он и дрессировщик, может быть. В театре необходимо обладать знаниями во многих смежных профессиях. Для меня ближе художественная составляющая. Первый театр, в котором я работал, был частный, и одним из условий работы в нём было абсолютное знание устройства тех кукол и предметов, с которыми ты будешь работать. Ведь куклы от репетиции к репетиции могут и поломаться, и нужно было уметь их починить.

Говоря о тех, кто сыграл наиболее значительные роли в его профессиональном становлении, Васильев в первую очередь вспоминает Наума Исааковича Лившица, педагога и художественного руководителя Лицея драматического искусства, в котором Пётр учился.

— Люди, которые задумывали это учебное заведение, считали, что актёр должен быть развит всесторонне. Наум Исаакаович начал знакомить нас с изнанкой театра, рассказывал нам много закулисных историй, с которыми никто из нас не сталкивался, конечно, и в нас стал зарождаться дух театра.

Это не пустые слова, что на первом курсе студент чувствует себя народным артистом, а к выпуску чувствует себя никем, и, попадая в театр, ты начинаешь учиться заново. Я поработал во многих театрах, учился у партнёров, у заслуженных и незаслуженных мастеров, у многих Режиссёров, и сразу брал себе на заметку, что совпадает с моим представлением о театре, а что нет.

Магию кукольного театра Васильев видит в иносказательности, в образности, в наивности и в том, что он, иной раз, спасает от излишнего «серьёза»:

— Я не очень люблю вещи, перегруженные серьёзностью и этакой «миссией», которые некоторые возлагают на себя, вот мол, мы сейчас несём великую мудрость со сцены и поучаем. Театр кукольный — ироничен. И он, изменяя видимо масштаб проблемы, позволяет охватить её целиком.

Присоединившийся в этот момент к беседе неоднократный лауреат композиторских, театрально-телевизионных конкурсов, участник всевозможных театральных и кинофестивалей композитор Николай Морозов, человек невероятно обаятельный, с по-детски светящимися глазами, поделился своим видением магии кукольного театра, заключающейся, прежде всего, в образе:

— Театр — это эмоции. Человек, который идёт в театр, идёт за ощущениями, за эмоциональным состоянием. Поэтому наша задача создать эту болевую точку, чтобы зритель, выходя из зала, что-то ощутил, задумался и начал сопереживать. Кино — это «консервы», которые запрограммировано будут работать всё время на одно и тоже. Театр — живое искусство, двух одинаковых спектаклей никогда не бывает, всегда есть момент импровизации. Здесь всё зависит от многих вещей: от эмоционального настроя самих актёров, от зрительного зала…

Говоря о ценностях кукольного театра, Пётр Васильев и Николай Морозов едины во мнении, что кукольный театр ошибочно считают театром для детей. Ведь в любом детском спектакле содержится мысль, направленная также и на «воспитание» родителей.

По словам композитора, нет разницы между маленькими и большими зрителям — есть спектакли для театра кукол, а есть драматические. И спектакль «Слон» тоже для одновременного просмотра взрослыми и детьми.

— Театр кукол сродни игре, — добавляет слова коллеги режиссёр. — Выходит человек, берёт в руки предмет, куклу и начинает играть с нею. Ребёнок умеет играть, и он через игру познаёт мир, для него это состояние понятно. И для меня основная ценность, чтобы театр оставался игрой во что-то…. Чтобы ребёнок не столь глубоко задумывался по ходу спектакля, а, уже вернувшись домой, он тоже захотел бы поиграть, и, проигрывая запомнившиеся моменты из спектакля, своей мыслью доходил до того, что мы ему хотели сказать.

Вообще, оставаться честным с маленькими, да и большими зрителями, режиссёру помогают его собственные, пока ещё не взрослые дети. В моменты сдачи спектакля «под ключ», дочери Петра Васильева присутствуют в мастерской и видят процесс изготовления кукол, декораций. Иногда, когда не удаётся найти какой-то образ, отец просто даёт своему ребёнку карандаш и бумагу, и просит нарисовать, например, «Царя-пузана» — детский рисунок очень часто наталкивает на интересные мысли.

— Человек, который занимается театром для детей, должен быть в постоянном общении с ними, — убеждён Пётр Васильев. — Надо читать детскую литературу, надо читать её детям, своим, чужим, и смотреть за их реакциями, что им нравится.

Но представляя кукольный мир такой «большой песочницей», важно отметить, что творческий процесс в театре кукол не затихает ни на минуту. Всё продолжается и на сцене, и в мастерской, и даже дома.

Имея опыт работы в разных городах с разными театральными труппами, Пётр Васильев научился составлять условные характёристики тех, с кем придётся работать, и выбирать нужную тактику, минимизируя необходимое «для притирки» время. Приезжая с готовым, «раскадрованным» по принципу мультипликации, спектаклем, режиссёр корректирует свою идею конкретными возможностями актёров и театра.

— Обычно в театре кукол режиссёр не обладает такой роскошью, как время. На постановку спектакля уходит не более трёх недель, что для драматического театра, конечно, нонсенс. И тут хочу отметить, что белгородские артисты — молодцы. При отсутствии в Белгородском театре кукол главного режиссёра, художника, артисты обладают способностью к самоорганизации, благодаря которой мы полностью укладываемся в график подготовки «Слона».

Кстати, выбор произведения для постановки в Белгороде, по всей вероятности, — одна из закономерностей или случайностей, присущих театральному миру. Режиссёр рассказывает об этом так:

— Мы с Алевтиной Торик, художником спектакля, работаем в тандеме, поочередно предлагая свои идеи. Что-то приходит неожиданно со стороны. Конкретно, рассказ «Слон» посоветовала Алевтине её мама — почитайте, вдруг понравится. Почитали — и решение пришло буквально через неделю. Художественный руководитель Белгородского театра кукол Наталья Мефодиевна Репина, хорошо знающая интересы и предпочтения и юных зрителей, и их родителей, выбор «Слона» поддержала.

Работая с литературным источником для будущего спектакля, Пётр Васильев изучал биографию, другие рассказы в творчестве Александра Куприна, и понял, что открывает для себя писателя по-новому.

«Слон» по Куприну — классика кукольного театра, с хорошими куклами, яркими костюмами, добрыми декорациями. «Избалованный», как выражается режиссёр, количеством работ и доверием к нему, он, однако, не стремится к самовыражению, особенно, если сам материал не диктует такого подхода.

Для Васильева важен автор, дух произведения, авторский текст и незыблемость сюжета. Ария «мужика в семейных трусах на фоне декораций из гипрока», по славам режиссёра, — не искусство. В глазах зрителей столичных театров он всё чаще видит растерянность от увиденной попытки некоторых режиссёров «перелопатить» произведение до неузнаваемости. Поэтому не доверяет подобного рода «самовыражениям», считая их нахождение уместным на экспериментальных площадках.

— Особенно, когда идёт разговор о детском театре, должны быть незыблемые вещи. Ребёнку надо давать доброе, — подчёркивает Пётр. — «Муха-Цокотуха» в детстве каждого ребёнка должна быть такой, какой её написал Чуковский. Кто-то скажет, что детям нужны «трансформеры», давайте их на сцену! А зачем? Это и так есть в кино. Дети должны учиться фантазировать и уметь играть. Я и сам ещё не наигрался во все возможности, которые уже есть в кукольном театре.

Интересно, что «Слон» в постановке Васильева носит ярко выраженный цирковой оттенок. Режиссёр называет цирк излюбленным сюжетом для театра кукол:

— Вроде бы сам актёр-кукольник не способен выделывать такие штуки, как артист цирка, а кукла способна. Воздушный гимнаст подпрыгнул, и время его нахождения в воздухе ограничено физически, а у куклы это время растягивается, и в этом есть чудо и волшебство театра кукол. Но при условии, чтобы и актёры, а вслед за ними и дети, верят в это чудо.

Давно работая в творческом союзе с Николаем Морозовым и Алевтиной Торик, режиссёр до сих пор удивляется тому, насколько слаженно работает их команда. В ней нет ненужных трений, конфликтов, есть общий профессиональный язык и взаимное доверие.

«Слон» — четвёртый совместный спектакль Васильева и Морозова, а с Алевтиной Торик режиссёр создал уже более двадцати постановок. По словам Петра, часто бывает так, что, не успев рассказать художнику о своих режиссёрских планах, получал от неё точную эскизную проработку того, что он уже держал у себя в голове…

Легко режиссёру работается с композитором Морозовым, который никогда не пишет музыку отдельно от образа спектакля, смотрит эскизы, сцену, знакомится с актёрской труппой.

— Ведь вся прелесть в театре заключается в том, что всё работает на один результат, — говорит композитор. — Мне гораздо важнее, чтобы мою музыку не заметили отдельно, но заметили спектакль в целом, чем, если бы зрители сказали, что музыка классная, а спектакль плохой. Все должно работать пластом. Почему мы и добиваемся, чтобы на действие правильно ложились музыкальные акценты.

По словам Николая Морозова, в драматическом театре музыка пишется более широким полотном, подразумевая игру живых актёров. Кукла сама по себе эмоций выдать не может. Её эмоции — в движениях и интонациях работающего с ней актёра. И поскольку кукольный театр — образная сфера, кукла — это образ, музыка призвана помогать ожить образу на сцене.

— Работая с музыкой, уже заранее прорабатываешь какие-то вещи, видишь музыкальный образ будущего спектакля, — делится композитор, — У меня музыка рождается «на кончике языка», я так её чувствую. Если у меня вкус появляется, когда я читаю сценарий, я спокоен, и хотя ни одной ноты ещё не написано, внутри у меня уже поймана волна нужного настроения.

Впрочем, даже когда спектакль уже заживёт своей жизнью, композитор находит, где и какие «гаечки и винтики» можно подтянуть, переосмысливая его «музыкальную кухню» заново.

Работа над спектаклем «Слон» уже совсем скоро приблизится к финальной точке. Впереди — сдача спектакля и премьерные показы. Режиссёр уже предвидит какие-то зрительские реакции, но участь приглашенного режиссёра — в отсутствии возможности отслеживать каждый раз изменения, приходящие от спектакля к спектаклю.

Изначально спектакль защищён режиссёром, художником, композитором, а после, как автомобиль, он должен пройти «обкатку» на публику.

— Большая ошибка судить сценическое полотно в момент сдачи и премьеры. В некоторых театрах за спектаклем закрепляют куратора, который следует заданному курсу, не давая сбиваться актёрам с дороги. Но сейчас, в Белгороде, есть момент доверия к людям, с которыми я провёл эти три недели, которые успели меня почувствовать, и за какие-то вещи я вполне спокоен, — признаётся Пётр Васильев.

Правда, с улыбкой добавляет режиссёр, будучи сам актёром, я знаю, что иногда, спустя время, на очередном спектакле артиста вдруг озаряет: так вот «про что» это я играю, оказывается!

Кстати, улыбается режиссёр широко, открыто и часто. Он признаётся, что обрадоваться может самым простым вещам: хорошей музыке или книге, например, вкусному ужину, улыбке ребёнка и его успехам. Как отец, гордится своей дочерью, попавшей экстерном в художественную школу. Эти маленькие радости дают силы работать и жить дальше.

Но самое большое удовлетворение приносит ему Театр: «я не такой всемогущий, и пока у меня в руках не побывает последняя мелочь из спектакля, пока последнее слово инсценировки не прозвучит со сцены, я не успокаиваюсь. Потом, если наступает хоть минута, когда я могу выдохнуть и смотреть на свою работу как зритель, вот это — самая большая радость.

Дата публикации
07.03.2015 г.
Автор

Топ новости

Новости по теме